Атака из Атлантиды [сборник] - Лестер Дель Рей

В плохо освещенном коридоре он непроизвольно потянулся к замку и почувствовал, что его рукам знакома эта дверь, независимо от того, было ли знакомо все остальное. Он вышел и спустился по лестнице. Хокс слышал по пути детский лепет на английском и на неважном испанском. Это означало, что все идет как обычно, с точки зрения случайного наблюдателя на улице. Но он знал, что это — слабое доказательство того, что все действительно нормально. Он стоял в полутемном коридоре, выглядывая на улицу. Насколько он понимал, все было как надо.

Хокс протиснулся мимо женщин, стоявших на ступеньках и двинулся к метро, делая вид, что не спешит. Он взглянул на крышу парковочного гаража, не ожидая, что тот молодой стройный человек будет там ожидать его.

В нем медленно нарастал страх. Он быстро оглядел улицу.

На секунду ему показалось, что он видит того стройного молодого человека, но человек стоял к нему спиной и исчез в парикмахерской. Наверное, это кто-то другой.

Страх нарастал, и он пошел быстрее. Свернул за угол, где мужчины столпились у входа в ресторанчик. Он направился в тупиковую улицу, но в конце ее начиналась аллея. Он должен бы избегать крупных магистралей города.

Позади него слышались шаги. Он шел быстрее, и шаги убыстрялись. Он замедлил шаг, и шаги сзади замедлились.

Преследователь был совсем близко, когда Хокс уже добрался до аллеи и свернул в нее, схватив разбитую бутылку, которую приметил по пути.

— Уилл! — раздался хриплый, с присвистом мужской голос, — Уилл! Ради Бога, это же я. Я все знаю — про вашу амнезию. Но дайте мне объяснить!

Это заставило Хокса остановиться; он крепко держал разбитую бутылку, когда полный старик осторожно вышел из-за угла. На его морщинистом лице читался страх, Это был тот пожилой мужчина, которого он сбил, убегая из своей квартиры. Но и страх Хокса был не меньшим, и он бросил бутылку. Мужчина стоял, дрожа, и дыхание у него перехватило.

Затем он овладел собой; его руки были крепко сжаты, а костяшки пальцев побелели.

— Уилл, — повторил он, — вы мне должны поверить. Я о вас слышал. Я хочу вам помочь. Если вообще вам можно помочь, прости Боже нас обоих. А Бог милостив. Все обстоит хуже, чем вы можете предположить. Это…

Лицо пожилого мужчины выразило ужас и внутреннюю борьбу. Волосы дыбом встали на голове Хокса; он отпрянул назад. В течение секунды мужчина, казалось, колыхался перед Хоксом, как изображение на экране. После этого он стал неподвижен.

— Это меня почти… — он повернулся к Хоксу, пытаясь управлять дрожащими мышцами своего лица. Он не успел справиться с лицом, когда вдруг прыгнул.

— Возвращайтесь, Уилл. О, Боже. О, Боже! — старик прыгнул в сторону, его полные ноги стали ненормальным образом раздуваться. Затем воздух, казалось, задрожал. Там, где стоял мужчина, осталось лишь темное облако дыма, имевшее очертания его фигуры. Облако резко поднялось вверх; дым потемнел, начал расплываться, коснулся стены здания и оставил грязное пятно, прежде чем уплыл и растаял в воздухе. Это было, как если бы все связанные между собой атомы его тела внезапно распались.

Дезинтеграция — расщепление! Хокс почувствовал, что его ногти впились в ладони, а из прикушенного языка сочится кровь, слышал свой отрывистый стон. Он сопротивлялся какой-то силе, пригибающей его к земле, потом отрывающей от земли. Аллея была извилистой и узкой. Он проскочил по ней и завернул за угол. Там находился склад, и Хокс едва уворачивался от грузовиков. Он оказался уже около дома, где встретил девушку; подскочил к двери, которая показалась ему знакомой. Она была запертой, но он каким-то образом проник через нее. Казалось, дверь расплавилась, чтобы пропустить его, хотя он не был уверен, то ли с помощью легких пробил эту дверь, то ли его пальцы вовремя открыли защелку Он наклонился под свисающую электропроводку, под изогнутые трубопроводы, перешагнул кучу хлама у нагревателя и остановился, прислушиваясь. Страх проходил; никаких звуков преследования не слышалось. Но он не мог быть уверен.

Перед тем, как был уничтожен пожилой мужчина, он тоже ничего не слышал, а ОНИ-то скрывались рядом.

Он выругался тихо и неразборчиво. Найти человека, который казался другом, который знал о нем, но чтобы потом ОНИ убили его дьявольским образом, прежде чем он, Хокс, узнал, что происходит!

Он остановился в темноте, почти теряя сознание. Все это было уж слишком. Он не мог больше бежать, и, казалось, ничего не имеет значения. Он воспринимал свою неожиданную браваду не лучше, чем неестественную смелость, позволявшую расправить плечи; но просто пожал плечами и двинулся вперед. Из темного перехода он попал на лестницу, которая привела его на тротуар перед зданием. Элен Ибанез — или Беннет — стояла перед ним на расстоянии менее пяти футов и не сводила глаз с его лица.

Она казалась удивленной, но пыталась улыбаться.

— Я думала, что оставила вас поспать, Уилл, — сказала она тоном добродушной шутки. — Ну как, во взрывателях мало разбираетесь?

— Да, вы оставили утюг включенным. Я хотел знать, что с вами случилось.

— Ничего. Просто по магазинам ходила. Здесь никакой еды не нашла, и я должна сказать, Уилл, хозяин вы неважный. Я много мыла купила! — сказала она.

Он пошел за ней по лестнице и открыл дверь своим ключом. Он все еще исходил из мысли о том, что ОНИ вряд ли стали бы искать его там, где уже однажды находили.

Если девушка их информировала, то они сделали вывод, что Хокс убежал, и, возможно, не вернется сюда. Он надеялся, во всяком случае. Она рассказывала очень оживленно и была настолько осмотрительна, что даже не упомянула, что на самом-то деле утюг выключила, а провод его обмотала аккуратно вокруг ручки.

Он ничего не пояснял и дал ей поболтать о странном совпадении, что он тот самый Уилл Хокс, и о том, что она почти забыла свое детство.

— А как появилась фамилия Ибанез? — спросил он наконец.

— Да это сценическое имя! Я пробовала выступать в мюзиклах, но это не мое, как я выяснила. А имя осталось.

— А где вы научились подмешивать наркотики в кофе?

Выражение лица у нее не изменилось. Даже глазом не моргнула.

— Была официанткой в баре-ресторане. Вам тогда поспать нужно было, Уилл. А я подумала, что все еще ощущаю себя почти в такой же степени мамой для вас, как и много лет назад, когда вы обычно получали много ушибов и ссадин.

Она достала вещи из сумок, и он увидел, что она сделала массу покупок. И у нее еще оставалось достаточно времени, чтобы позвонить тому стройному молодому человеку, — или, как он понял вдруг, полному пожилому человеку. У него не больше причин считать ее своим врагом, нежели другом.